Неточные совпадения
Болезнь и лень, воспитанная ею, помешали Самгину своевременно хлопотать о переводе
в московский университет, а затем он решил отдохнуть, не учиться
в этом году. Но дома жить было слишком скучно, он все-таки переехал
в Москву и
в конце сентября, ветреным днем, шагал по
переулкам, отыскивая квартиру Лидии.
«Брак? Что это… брак… — неслось, как вихрь,
в уме Алеши, — у ней тоже счастье… поехала на пир… Нет, она не взяла ножа, не взяла ножа… Это было только „жалкое“ слово… Ну… жалкие слова надо прощать, непременно. Жалкие слова тешат душу… без них горе было бы слишком тяжело у людей. Ракитин ушел
в переулок. Пока Ракитин будет думать о своих обидах, он будет всегда уходить
в переулок… А дорога… дорога-то большая, прямая, светлая, хрустальная, и солнце
в конце ее… А?.. что читают?»
«Кулаковкой» назывался не один дом, а ряд домов
в огромном владении Кулакова между Хитровской площадью и Свиньинским
переулком. Лицевой дом, выходивший узким
концом на площадь, звали «Утюгом». Мрачнейший за ним ряд трехэтажных зловонных корпусов звался «Сухой овраг», а все вместе — «Свиной дом». Он принадлежал известному коллекционеру Свиньину. По нему и
переулок назвали. Отсюда и кличка обитателей: «утюги» и «волки Сухого оврага».
Отыскали новое помещение, на Мясницкой. Это красивый дом на углу Фуркасовского
переулка. Еще при Петре I принадлежал он Касимовскому царевичу, потом Долгорукову, умершему
в 1734 году
в Березове
в ссылке, затем Черткову, пожертвовавшему свою знаменитую библиотеку городу, и
в конце концов купчиха Обидина купила его у князя Гагарина, наследника Чертковых, и сдала его под Кружок.
Какой был
в дальнейшем разговор у Елисеева с акцизным, неизвестно, но факт тот, что всю ночь кипела работа: вывеска о продаже вина перенесена была
в другой
конец дома, выходящий
в Козицкий
переулок, и винный погреб получил отдельный ход и был отгорожен от магазина.
На Тверской, против Леонтьевского
переулка, высится здание бывшего булочника Филиппова, который его перестроил
в конце столетия из длинного двухэтажного дома, принадлежавшего его отцу, популярному
в Москве благодаря своим калачам и сайкам.
Но чем ближе подходил он к охранному отделению, тем заметнее таяло и линяло настроение бодрости, расплывалось ощущение силы, а когда он увидел узкий тупой
переулок и
в конце его сумрачный дом
в три этажа, ему вдруг неодолимо захотелось найти Зарубина, проститься с ним.
Он выбежал на улицу, пробежал ее до
конца, свернул
в переулок и очутился у подъезда небольшого здания неприятной архитектуры. Серый человек, косой и мрачный, глядя не на Короткова, а куда-то
в сторону, спросил...
В тот день, когда ужасный разгром русского флота у острова Цусима приближался к
концу и когда об этом кровавом торжестве японцев проносились по Европе лишь первые, тревожные, глухие вести, —
в этот самый день штабс-капитан Рыбников, живший
в безыменном
переулке на Песках, получил следующую телеграмму из Иркутска...
— У меня
в епархии не одна такая деревенька, — говорил доктор, отворяя тяжелую дверь с визжащим блоком и пропуская меня вперед. — Среди бела дня взглянешь на такую улицу —
конца не видать, а тут еще
переулки, и только затылок почешешь. Трудно что-нибудь сделать.
Уже темнело, и с поля, куда выходил одним
концом глухой
переулок, надвигалась серая снежная мгла;
в низеньком черном строении, стоявшем поперек улицы, на выезде, зажегся красноватый, немигающий огонек.
Она действительно вышла
переулками на улицу, но
в душе ее жило тяжелое предчувствие обыкновенного, хотя и страшного, для таких, как она,
конца.